К тридцати годам в анамнезе у Ивановой значился пылкий роман с Юрием, нудная повесть с Константином и три коротких, соперничающих по своей бессмысленности рассказа со Станиславом, Максом и Митенькой.
Ах да, ещё Сидоров, ну, это вообще заметка в стенгазету.
Перечитывать не тянуло.
Иванова подумала: не судьба так не судьба. Вздохнула и решила уйти из литературы.
Записалась на курсы вязания и отправилась в приют за верным другом.
— Не знаете, какую? — спросили в приюте, — походите, присмотритесь, сразу поймёте, Ваша собака или нет.
Иванова обошла все клетки и вольеры.
Сердце ни разу не ёкнуло.
— Никого больше нету? А за ящиком кто?
— Это наша Люся, да вы её всё равно не возьмёте. Люся, иди сюда! не бойся!
Из-за ящика высунулась Люся, серо-бурой масти, в чёрных пятнах, горбатая какая-то, со зверской мордой, жуть ходячая, а не собака, глянула на Иванову и, за неимением хвоста, приветливо завиляла задом.
— Люся добрая, но сами ж видите, её уже брали, через два дня вернули, сказали, на улицу стыдно выйти, никому ты, Люсечка, не нужна, несчастливица ты наша.
«Как и я, как и я», — подумала Иванова и сказала: » Пошли, Люся, мы с тобой споёмся! Платить что-нибудь надо? »
Соседка аж взвизгнула:
— Ой! Это кто? Из приюта? Там что, человеческих собак не было?!
Мальчик из квартиры этажом выше спросил:
— Тётя Даша, а она хохочет? Я кино смотрел, они ночью хохочут! Мама, давай тоже гиену заведём!
Жизнь упорядочилась.
Утром Иванова выводила Люсю, потом на работу, вечером гуляли подолгу.
В приюте не обманули – страшная Люся оказалась на диво ласковой и воспитанной особой.
Правда, чужих не жаловала, рычала, защищала Иванову от возможных посягательств.
Взалкавшему реанимации отношений Сидорову порвала штаны и чуть не прокусила ногу.
— Дура ты, Иванова, — крикнул покусанный Сидоров, — и собака у тебя дура, обе бешеные!
На курсах вязания преподавательница сказала: — Вы многому научились, пора показать ваши умения, через месяц жду готовую вещь, что угодно, выбирайте сами, у кого со временем туго, можете связать платьице для куклы, на последнем занятии мы все вместе оценим ваши работы, ну и для кого вяжете, тот пусть и продемонстрирует.
Сперва Иванова хотела осчастливить себя, но дело не заладилось, на выходе уродство какое-то.
И тогда Иванова решила связать пуловерчик Люсе.
Осень на носу, холодает.
— Ну что ж, сказала преподавательница, стараясь не глядеть на Люсю, — вижу, Вы старались.
Люся в розовом стала звездой микрорайона, люди останавливались и долго смотрели вслед, одна старушка даже перекрестилась.
Иванова не заморачивалась, пусть глазеют, зато Люся не мерзнёт.
И связала Люсе фиалковый свитерок.
На смену.
Как-то вечером отправилась за кормом, Люсю привязала у входа.
Купила, вышла и обнаружила мужика, с интересом разглядывающего Люсю.
— Простите за любопытство, это порода такая? — спросил мужик.
— Это собака такая! Кому не нравится, пусть не смотрит! — рявкнула Иванова, — вам всем лишь бы внешность, а на душу, что у человека, что у собаки, вам наплевать!
— Вам ли на внешность жаловаться, — сказал мужик, — а собачка мне как раз нравится, ну что, собачка, подружимся?
И протянул руку, чтобы погладить Люсю.
— Осторожней! Укусит! Она чужих не любит! — крикнула Иванова.
А Люся, вместо отгрызания руки, ткнулась башкой в ладонь и заурчала.
— Хорошая собачка, хорошая, — сказал мужик. Ну что, осталось с хозяйкой подружиться.
Никуда литература от Ивановой не делась.
Пятый год пошёл.
Пятый том дописывают.
Наталья Волнистая
